Проскочил темноватый коридор, и бац; я натолкнулся головой на какого-то дядьку. Мужик завалился, густо произнёс длинную фразу матерных предлогов, где меня почему-то прозывали Ромой. "Роман? Почему Роман?" Незнакомец сам поднялся, и пошёл к раковине смывать кровь с расквашенного мною носа. Смывал долго, я в это время осмотрел и коридор после хорошего ремонта, и комнатку с установленным итальянским тюльпаном, и мужчину. Был он выше среднего роста, плотного телосложения, крупная голова выбрита, нос прямой. Это — в профиль. Одет в коричневую кожаную куртку, серо-синий джемпер, синие джинсы и красно-коричневые туфли-дерби. Раздраенные мозги — шлялись там всякие непонятные Буратины — произвели первые выводы: "По ходу попал. В не туда! Ричард Блейд, блин, доморощенный! Перечитал на свою голову. Так-так, а чел меня знает как работника почты. Будем от этого и плясать. А дальше оно покажет". Раздрай устаканился, я даже заметил возраст мужчины: — "Годков пятьдесят ему. Пацан, ещё".
— Чел, дай и мне воды испить, и, это, извини, что стукнул, — буркнул. Человек повернул голову. Синие, насмешливые глаза осмотрели меня снизу доверху. "И что там смотреть?" На ногах такие же красно-коричневые туфли, только лоферы, джинсы голубого цвета, зелёный джемпер и оранжевая замшевая куртка. Этакое цветовое сочетание стиля денди. Никогда б такое не одел.
— Ладно. А скажи, у тебя на глаза не наезжала этакая хрень, — дядя пощёлкал пальцами, — ну, такая тёмная? — кивнул и отодвинул дядю от раковины. — Уу, зелень пихается. А я ему и стопарик налил и димедрол дал, чтоб зубик не болел, — сказал незнакомец ехидно. — Или ты мультика с чёртиками насмотрелся? Бегает, мля, людей роняет. Подковырка с "Белаз" у дядя присутствовала. Простодушная, но по ходу, постоянная.
— А ты, человек, иди на улицу, тоже зеленью станешь. Обещаю, — проговорил со шпилькой. Он, болезный и пошёл.
Приложился к водичке. Божественный нектар, право слово. В теле такая гибкость образовалась. Напился досыта, самочувствие резко улучшилось, до разлития в воздусях полного благолепия. Прислушался. В коридорах почты и на улице было тихо. Постоял, подумал и пришёл к простому выводу, что Буратино были не моими. "А мы тебя как Карабаса-Барабаса, троллить будем" — заявили мне деревяшки виртуальные. Поёжился и вышел снова во двор, потому что в здании стоял запах медикаментов. Голова немного ныла, но ноги держали тело. Неплохо, после "копирования-то". Плохо. Audi не увидал. Вместо "немца" стояла "японка" — "Ниссан" Микра красного цвета. "Даа, это крошка не для мачо. И хозяйка, хе-хе, небось, из кооператива "Сосульки". Повернул голову. "Вон он где".
Это я о челе с причёской а ля Котовский. У гаража он стоял, рядом с авто — помесью УАЗ-буханки и Газели — грузопассажирской, полноприводной и зелёной по цвету. Подошёл поближе, и не зря — машинка дала подсказку. К стеклу были прикреплены две картонки в пластике — талон ТО и водительское удостоверение на имя — Борисова Ивана Николаевича, аббревиатура — БИН. С фото смотрела мордаха моего незнакомого коллеги. Подсказала, но сам полноприводный оказался с секретом. На радиаторной решётке сверкал серебром, положенный на бок ромб из которого выбивались золотистые буквы — ЗиР. Номер был — П22 554ДК. Шофёр уже был в светлой безрукавке. И руки Николаевича, покрывали затейливые разноцветные татуировки. "Прямо филиал Третьяковки в хутуне Большие Бзюки на статуе бога Зевса, бритого", — подумал так и успокоился. Потому что незнакомцем он перестал быть. И мог стать 100 % союзником. Всё это было итогом мгновенного "узрения брата по общежитию". Мои переживания отодвинулись за границы почты.
— Рома, блин, куда мы попали? — пробасил Николаевич. Пожал плечами, посмотрел в глаза шофёра. Там был испуг, но такой какой-то притушенный. "Опасения я тебе сейчас собью, пацан".
— Слушай, э, мистер БИН, а не сходить ли нам в разведку-с? — осведомился.
— Опьять, А ты, не Рома, ты — Рэмба, недоделанный, — мистер, сумев соединить два слова вместе, разобиделся. — Рэмба, недоделка деревянная! Смятения из глаз мистера испарились, там уже был гнев и молнии, как из Зевса.
— Николаевич, пойдём, осмотримся, а?
— С тобой только в разведку ходить! — бросил Николаевич. И по дуге, обходя меня, болезного, пошагал смотреть соседский двор. Поплёлся следом отпечатком. Борисов щелбанами проверил натуральность горшков висящих на рогулях изгороди, а я заглянул за изгородку. Увидел просторный дом под камышовой крышей, с толстыми стенами белёными известью, с малыми окошками и синими наличниками, скотский баз, халупки и местную газонокосилку — рогатую козу. Двор был весь в травке гусиные лапки и цветущем полевом вьюнке. А на крыльце сидел рыжий кошак. Глаза кота бальзаковского возраста были испуганными. Николаич фыркнул, зыркнул по сторонам и молча пошагал к "Микре". Я за ним. Получался зигзаг разведки. Разглядывая машину спереди, Николаич меня обвинил:
— Плохой из тебя разведчик, Рэмба.
— Это почему же?
— Ты, Матроскин, на номер посмотри. Внимательно посмотри. "Номер как номер. — Е470ЮТ, 161 регион и триколор". Плюс косая надпись — "Потому что я девочка. Мне можно". Я отмахнулся и спросил:
— Прихватизировать будем?
— Чево? — уронил Николаич. Если судить по лицу такое словечко он не знал. Как и приватизацию лихих 90-х. Зато тут были новая почта и новенькая почтовая машина. "Эх! А, включаем нейтральную".
Молча, вышли на бульварную дорожку, осмотрелись. Пооглядывались и пошли к порожкам почты. Людей было невидно, поэтому осматривали объекты. В том числе и местное Солнце. Солнце находилось в фазе обеда и сиесты. А справа и перед нами, постройки были похожи на рассмотренное подворье. Слева, сквозь каштаны — парк с колесом обозрения и оградой, магазин " Мебель" и РДК из нашего времени.
— А где кафешка? — Николаич показал рукой на место рядом с "Мебелью". — А это что? — рука указывала на соседское здание за почтой.
"Мебель" появилась года два назад. Там у меня. А небольшой домишко — лет сто назад. Промолчал. Ибо меня вывески заинтересовали. На почте значилось — ЕВРАЗИЙСКАЯ КОНФЕДЕРАЦИЯ. ПОЧТОВОЕ ОТДЕЛЕНИЕ г. ЯСНЫЙ. На другом, уменьшенной и состаренной копии почты — ПОЧТА. ТЕЛЕГРАФЪ. ст. ЯСНАЯ. Ясный, Ясная, мне было ничего не ясно. Из двери старой почты, неожиданно для нас, вышли два мужика. Увидели нас, открыли рты и обалдевшие упрятались за дверь, мелко крестясь. "Судя по одежде мужиков и алфавиту, нас перекинуло в год эдак 1912", — мысль была чёткая и в барашках. "М-да. Стародавние почтовые не признали новых почтовых. Как бы".
— Дядьки нас забоялись, — сказал Борисов, — А вот у нас стадное чувство, хе-хе, имеется. Плюс, спетый коллектив. Невнятное бу-бу и пошёл назад.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});